кэйе кажется, что дилюк горячий — протянешь руку и ожоги останутся навсегда; кэйа, как обычно, оказывается првы — дилюк обжигает, он источает огонь и пламя лижет его руки, забирается под самую кожу, выжигает инициалы, которые никогда никому не перебить. дилюк обжигает, но этого огня хочется еще и еще. кэйа кажется, что дилюк горячий — его губы, его руки, его спина — все, кажется, пылает. однажды кэйа шутит о том, что дилюк похож на феникса, ведь они тоже созданы из пепла и огня, за что получает в нос пяткой. больше кэйа не шутит никогда об этом.
на плечах дилюка россыпь пепла, праха, слишком больших и древних обид. дилюк не помнит, не хочет помнить, как они когда-то вместе собирали цветы, как они вместе приносили их отцу, как они смеялись и учились всему вместе. тогда казалось, что они навсегда останутся неразлучными, вот только то было в детстве. детстве, когда никогда ни о чем не думалось, когда все пропускалось сквозь уши и когда первый поцелуй был где-то в виноградниках. поцелуй, что навсегда отпечатывался у обоих в памяти. и не было мысли о том, что это неправильно, что так нельзя — просто влюбленность была, просто хотелось чьего-то тепла.
дилюк на своих плечах несет вину, как крест — не успел, не смог, опоздал. он несет на себе ненависть, которая вбивает его все глубже и глубже в свои собственные переживания; в тот день шел чертов дождь и кэйа стоял, стоял и смотрел. его брат не смог ничего не сделать, он просто не хотел. дилюк тогда прижимал отца, плакал и кричал. он так хотел быть не один, но казался одиноким; кэйа на себе несет холод и его голова едва ли поднимается от груди, когда он сознается обо всем. за окном опять идет дождь, но он там устал врать всем, что просто позволяет себе рассказать дилюку правду. рассказать о том, что он — мальчик без прошлого, настоящего и будущего. он не помнит кто он, не знает зачем он тут и все, что он понимает — он последняя надежда [надежда ли?].
когда дилюк уходит на несколько лет, кэйа становится совершенно другим. он не ищет с ним встречи, не пытается разыскать ( а, может быть, надо было бы ), не собирается быть собачкой. кэйа пьет много, смеется громко и отмаливает грехи, хотя знает — боги всегда были к ним глухи и вряд ли что-то изменится сейчас. все время, пока дилюка нет, он смотрит куда-то в небо и катает те самые слова. он ничего не помнит, никого. все, что остается — смазанные образы, смазанное нечто. и он может только зажмурить свои глаза и судорожно выдохнуть, когда алкоголь снова опаляет его горло.
иногда кэйе кажется, что если бы он мог умереть, он бы давно это сделал; холод от глаза бога распространяется по телу, он замерзает и, кажется, чахнет. но капитан кавалерии не может просто так сдаться, и это он тоже знает; когда возвращается дилюк, они ничего не говорят друг другу. они слишком изменились, они повзрослели и стали совершенно другими. и все это кажется таким диким, что когда кэйа протягивает руку, он обжигается. и когда потом они находят друг друга в сплетении рук — дилюк продолжает жечься. кэйа посмеивается, утыкается в рыжую шевелюру и чувствует себя совершенно потерянно.
ты похож на огонь, знаешь?
дилюк, конечно же, знает. вот только он всегда хотел бы согревать кэйю, а не сжечь. к несчастию, получается только сжигать.
